Театр: «Театр у Никитских ворот»
По пьесе Иосифа Бродского
Режиссёр: Марк Розовский
В ролях: Андрей Молотков, Валерий Шейман
«Не все гении – лауреаты Нобелевских премий, и не все Нобелевские лауреаты – гении. Но Иосиф Бродский – это как раз тот самый случай, когда он и гений, и Нобелевский лауреат. Но гораздо важнее, пожалуй, для нас то, что он еще и великий русский поэт. Поэт, который обновил представление о ценности русского языка, ценности поэтического русского слова. Во след своим великим предшественникам из «серебряного века» Иосиф Бродский создал колоссальный поэтический мир, который поначалу не был признан у него на родине. Отсюда и его драма и трагедия, я бы сказал, в жизни.
Я с Бродским был накоротке знаком. Однажды провел с ним как-то в Ленинграде, еще не в Питере, чудесный вечер в одной компании с Василием Павловичем Аксеновым, который меня позвал поужинать втроем. Это было во время белых ночей. После этого мы, я помню, совершили такое маленькое путешествие по Неве на кораблике.
И Бродский мне запомнился чрезвычайно открытым, как ни странно, и общительным человеком. Как ни странно – я говорю потому, что его поэзия нуждается действительно в большом постижении, в определенном интеллектуальным усилии. И кажется, что он весь из себя такой небожитель, и должен относиться ко всем нам, как к какому-то низкому сословию, несколько высокомерно. То есть у меня было такое ощущение, когда я смотрел на него. Это можно назвать и пиететом и некоторым таким удивлением, что я стою и сижу рядом с таким мастером.
Однако, в дружеском общении, насколько я запомнил этот вечер, Иосиф был совершенно свободен, легок, прост. И это меня поразило. Не столько, так сказать, поразило… Ведь когда мы плыли по Неве, он нам с Василием Павловичем рассказывал буквально историю каждого дома. Он знал назубок историю каждого дома, который стоял на брегах Невы и с той, и с другой стороны. И вот меня поразило не только чисто такое, профессиональное, экскурсоводское знание, сколько полное любви к своему родному городу, такое частное отношение к Ленинграду, к его красоте. А это действительно потрясающий город.
Я помню, Вася, послушав эту экскурсоводческую лекцию, сказал: «Дааа, Ленинград – это город-музей. А все его жители – музейные работники». Что значит – музейный работник? Это значит, что Бродский принадлежал к высокой традиции культуры. Он был живой классик. И вот спектакль «Мрамор», представление которого я сегодня показываю с помощью канала «Театр», он как раз намекает на то, что мрамор – это то, что не крошится. Мрамор – это то, что вечно. Мрамор – это та самая классика, на которой зиждется вся мировая культура.
«Мрамор» — это пьеса Иосифа Бродского. Я ее изрядно сократил, надо сказать. Но зато появилась возможность заполнить эти, так называемые, пустоты великими стихами самого поэта. И они, мне кажется, сплелись с основной авторской доктриной – доказать в некоем таком художественном фантазме, а действие «Мрамора» происходит в прошлом, настоящем и будущем одновременно, — доказать, что свобода человека неотделима от его личности, от его внутреннего мира, от его биографии. Доказать, что поэт, на самом деле, действительно вечен, как мрамор. Он бессмертен, как всякий, любой классик.
Поэт и время – вот главная тема Бродского, который выражал время, в котором он жил, по-своему. Да и время наползало на него, как гонитель, как некая сила, которой надо было обязательно противостоять. Но настоящий, великий поэт, если он действительно поэт – он непобедим, ибо ни власть, ни суета, ни само существование в тоталитарной системе не способны его, поэта, как-то принизить и даже убить.
Мы должны испытывать колоссальный стыд перед памятью этого великого поэта за то, что при его жизни выходили статьи, где его обзывали «окололитературным трутнем», — это я цитирую. Его сажали… Если не посадили в тюрьму, то, во всяком случае, отправили в ссылку как тунеядца. Это было в начале 60-х годов. И мы – я принадлежал к поколению «шестидесятников», — конечно, сопереживали Бродскому. Тому самому Бродскому, которого мы толком-то, может быть, и не знали в тот момент. Потому что его стихи распространялись, так сказать, в самиздате. Была права Ахматова, которая сказала: «Надо же, как нашему рыжему», — так она звала Иосифа, — «как они делают биографию».
«Они» — это кто? Это те самые властьпридержащие, которые были совершенно глухи к русскому литературному слову. Им было все равно, кого засадить за колючую проволоку, кого отправить в ссылку.
Бродский же был гораздо мудрее этих своих гонителей. Он чувствовал себя и за колючей проволокой, как свободный человек. И, находясь на свободе, не чувствовал этой свободы. Поэтому свободы не хватало как по ту, так и по другую сторону этой самой колючей проволоки.
В чем же выход? А выход для поэта и для всех нас надо было искать только во внутреннем, именно во внутреннем, освобождении. И отдалении, таком демонстративном, я бы сказал, отдалении от тщеты и маразма «совкового» образа жизни. Только в глубинном самопостижении, только через какое-то духовное усилие, направленное к собственному «я», постигалось время и все окружение поэта, становилось интересным для поэта. Прежде всего, потому что он видел, умел различать человеческое и античеловеческое.
Мы не случайно обозначили наш спектакль, как опыт поэтического театра, имея в виду, что космические и земные миры поэта-интеллектуала, поэта-мыслителя и просто поэта-фантазера, а Бродский был замечательным фантазером, — найдут свое чисто театральное, метафорическое и гротескное выражение в нашем спектакле на сцене Театра у Никитских ворот.
Конечно, я как режиссер абсолютно доверял… Мы очень много работали над стихом. Доверял своим актерам. Это: народный артист России, лауреат Государственной премии, Валерий Сергеевич Шиман и заслуженный артист России Андрей Молотков, — два актера. В пьесе «Мрамор» два персонажа.
И вот зрителей, мне кажется, ждет некое экспериментальное зрелище, повергающее нас в некоторый, может быть, даже шок. Потому что звучащие стихи – мы хотели найти этим стихам некий зрелищный контропункт в мизансценах, — и общение персонажей носит такой еще изонговый характер. Стихи, они являются еще такими комментариями к тому, что происходит на сцене. И, конечно, эти стихи, я надеюсь, будут изумлять нас красотой языка, свободой ритмов и самим мышлением, которыми обогатил всю мировую поэзию ХХ-го века наш великий русский поэт, которого я считаю, кстати, нашим современником, — Иосиф Александрович Бродский».
режиссёр-постановщик